Анна Герус начинала свою карьеру как классическая балерина, а после влюбилась в современный танец и посвятила себя ему. Вот уже 10 лет Анна — ведущая солистка труппы «Киев Модерн-Балет». За ее плечами — стажировки в знаменитых компаниях современного танца Nederlands Dans Theater и Batsheva, собственные постановки и решение создать проектный театр — Ukrainian Dance Theatre. С Balletristic Анна поделилась идеями, как заинтересовать зрителей современным танцем, рассказала об отношении к классическому балету и о том, почему она никогда не нервничает на сцене.
В детстве я занималась художественной гимнастикой. И однажды уронила булаву себе на голову, расплакалась и решила, что с меня хватит. Бросила булавы, пошла через весь зал к тренеру, которую все ужасно боялись, и так ей и заявила.
Заниматься балетом я начала с 7 лет. Это был год, когда при Днепропетровском театре оперы и балета открылась школа. Отбор был сумасшедший, очередь заканчивалась на улице. Но после гимнастики я прошла его легко. Вообще в училище берут с 9, но у нас был экспериментальный класс, нас взяли совсем маленькими.
В балете, в отличие от гимнастики, я проявила огромное упорство! Даже мама предлагала уйти, а я – ни в какую. Я очень часто болела и пропускала много занятий. А в балетном училище как: пропустила – и тебя с центрального станка переставляют куда-то в конец зала: стой там, догоняй. И так обидно: стараешься-стараешься, и хоп, опять заболела, и все сначала. Все материал с педагогом выучили, а тебе самой приходится разбираться. Но это послужило мне хорошим уроком. Я научилась самостоятельно анализировать информацию и вдумчиво работать со своим телом.
В Днепропетровске у нас, можно сказать, был свой NDT 3 (труппа танцовщиков возрастом 40+ при Nederlands Dans Theater, существовала с 1991 по 2006 год — прим. ред.). Олег Николаев (худ. руководитель Днепропетровского академического театра оперы и балета – прим. ред.) основал труппу ветеранов балета, заслуженных артистов. Я смотрела на все это с диким восторгом. А в 14 лет в моей жизни случился поворотный момент. Они искали для спектакля девочку, и выбрали меня. Там была совсем другая хореография: Николаев сам джаз танцевал, неоклассику. И когда я все это увидела, то поняла, что современный балет мне ближе. В нем я просто растворяюсь.
Видео:
В училище у нас был современный танец в программе, но в театре с ним были проблемы. Приезжает, например, в город педагог из Латвии по контемпорари. Ты идешь к нему на мастер-класс, а на следующий день об этом уже все знают, и тебя вызывают к директору. Говорят: «После этих плясок ты не сможешь достойно исполнить классическую хореографию». И убирают со спектакля.
Почему все противопоставляют балет и классику? Здесь нет никакой борьбы. Оба направления замечательно существуют друг с другом. Если человек хочет танцевать что-то еще, пусть танцует, это его только развивает.
Знакомясь с современным танцем, артист начинает по-новому смотреть на классику и ценить ее больше. Она, например, держит ноги в форме так, как ни одно другое направление. Сама я каждый день делаю класс и, если куда-то езжу, с удовольствием хожу на занятия американских, французских, русских классических педагогов. Я обожаю заниматься классом, но представить себя в пачке на сцене уже не могу.
Классический балет многие считают нудным. Но его можно полюбить при условии качества: артистов, самой постановки, декораций, костюмов. Это искусство всегда было императорским, оно по умолчанию должно быть богатым. Поэтому, когда зритель видит ущербность, он перестает воспринимать балет. Нет вау-эффекта, который классика должна провоцировать.
Я не помню, какая роль в классическом балете была у меня последней.
Европейский современный танец сейчас очень техничен. Большинство танцовщиков – с «ортодоксальным» классическим образованием. Классикой нужно позаниматься, вобрать из нее все необходимое, потому что только она позволит добиться определенной работы тела – стопы, тазобедренного сустава. А потом можно о ней забыть и идти дальше.
Когда ты долго в своем деле, ты можешь там плавать, импровизировать. У тебя есть школа хорошая и база, и дальше можно грамотно от нее отступать.
В какой-то момент однообразие классики стало так меня душить, что я всерьез думала завязывать с танцем. Мне было около 21 года, я еще могла полностью поменять профессию, поступить в университет.
Видео:
Когда у меня появляется ощущение, что я работаю, значит, что-то идет не так. Раньше меня ужасно злило, когда меня спрашивали: «Ты на работу идешь?». И я огрызалась: «Я – в театр!».
Если бы не «Киев Модерн-Балет», я бы, наверное, вообще не танцевала. Хотя сейчас я частенько хожу на работу. Уже в «Киев Модерн-Балете» я хотела завязать. У меня была травма колена, и я прошла курсы визажиста-стилиста, успела поработать на телевидении, с невестами.
Моя мама – майор милиции, и папа тоже. У брата 2 или 3 высших образования. Муж – инженер машиностроения. Так что я всегда знала, что жизнь – это не только балетный зал. И это дает другое качество танца: какую-то объемность и весомость того, что ты делаешь.
Мы сами выбираем, кто мы. У нас есть определенный набор склонностей, но мы можем развиваться в любых направлениях, которые нам нравятся и перепрописывать матрицу. С определенными усилиями и подходом можно стать другим человеком.
Я могу без театра, но я не могу без творчества.
Мы слишком зациклились на том, чтобы сделать искусство понятным. Да не обязано оно быть понятным! Главное, трогает оно тебя или нет. Даже на уровне ассоциаций можно развить свое восприятие. Искусство должно подтягивать аудиторию, а не только подстраиваться под нее. А у нас все окунулись маркетинг.
Все привыкли путать шоу с современным танцем. Спасибо танцевальным телепрограммам.
Видео:
Украинский зритель стремится сопереживать, и иногда на этом спекулируют, превращая балеты в драматические спектакли. Но артист балета должен, прежде всего, танцевать и переносить на сцену тот опыт, который он ежедневно нарабатывает в зале. Иначе в чем его мотивация?
Для меня театр – это цель. Важно понимать, что ты задаешь направление умам людей, движению души. Меня утомляет вечный сумрак на украинской сцене. Мы и так знаем, что все плохо. Но ведь можно сказать, что все плохо и дать какой-то свет. Который, пусть тонкой нитью, но пройдет через весь спектакль.
Не стоит делать движения ради движений. Лучше создавать смыслы, которые могли бы заговорить с человеком – чтобы он через них научился любить сам танец. Неискушенный зритель едва ли сходу поймет направления вроде physical theatre. Ему нужно дать мощную режиссуру, и тогда, через время он, возможно, захочет прийти посмотреть просто на движение. Оценить его качество и умение артиста двигаться в пространстве.
Моя главная задача – дать людям почувствовать историю, а не увидеть. Мне нравится не столько абстракция, сколько многозначительность образов.
Сложнее всего – быть честным с самим с собой. Нужно задавать себе вопросы, чтобы отодвигать собственные границы.
Тело может многое рассказать, если научиться его понимать. Оно очень связано с нашими мыслями, и если за собой наблюдать, можно обнаружить много интересного.
Психосоматика помогает решить кучу проблем, хотя у нас мало о ней говорят. Например, в классическом балете, поднимая ногу в a la seconde, можно представить, что она находится на воздушном шаре, и станет немного легче. Или, удерживая баланс, вообразить, что нога углубляется в пол. Наши мысли очень физичны: для мозга нет разницы – представляешь ты что-то или делаешь.
Травмы помогают себя узнать, если их анализировать. Бывает, ты просто неправильно переносишь вес – на пятку. А в результате у тебя слетает шея.
Видео:
На сцене я не волнуюсь. Спектакль – это не жизнь, где все может измениться за 5 минут. Ты знаешь режиссуру, знаешь, чем все закончится, ты прекрасно выглядишь в костюме и гриме. Знаешь своих партнеров, которые знают, что делать. Люди в зале расположены к тебе. Это твое время, и нужно им наслаждаться. Ощущение, что ты хозяин всего действа, дорогого стоит.
Я никогда не фиксирую роль. У меня есть отправные точки, по которым я двигаюсь, но в целом, это живой процесс. Я создаю свои роли прямо на сцене, всегда учитывая состояние партнера, и потому мои персонажи никогда мне не надоедают.
Бывает, человек на сцене – бог, а в жизни поговорить не о чем. И наоборот. Сцена – она коварна, и порой очень неожиданно раскрывает людей.
Сложность работы хореографа в том, чтобы донести публике свою мысль посредством других людей. Здесь необходим контроль. Иногда я могу дать артисту больше свободы, но все зависит от того, есть ли у него талант, вкус и вообще, насколько он твой человек. Талантливые люди могут обогатить, раскрасить идею, добавить ей объем.
Всегда говорю артистам, что мы должны станцевать премьеру так, словно мы показываем этот спектакль в 4-й раз. Произведение должно зажить своей жизнью.
Когда приходит время Х, я успокаиваюсь, понимая, что сделала все, что смогла. А когда премьера состоялась, я перестаю чувствовать, что это я ее сделала.
Я всегда работаю над проектами параллельно. Это позволяет не зацикливаться и расширять восприятие.
Начинать что-то создавать с мыслью об идеале – невозможно. Поэтому я борюсь с перфекционизмом.
Иллюстрация: Анна Гончарова.