Спецпроект Balletristic и семьи ресторанов Димы Борисова

Заключительный материал нашего спецпроекта с Семьей ресторанов Димы Борисова посвящаем эпохе СССР - времени, когда "и даже в области балета мы впереди планеты всей". Прежде мы исследовали танец и праздники в средневековой Европе, во Франции эпохи Просвещения, в Париже и Петербурге на рубеже 19 и 20 веков. Балет и торжество были связаны столетиями. Но в советское время классический танец воплотил в себе торжество целого политического режима.

Действительно, балет стал мощным символом культуры Советского Союза. По воспоминаниям Соломона Волкова, Луначарский, Сталин, Калинин, Малиновская старались сохранить балет, апеллируя не только к полезности и красоте танца. Он должен был стать инструментом «хвастовства» перед европейской общиной: человек страны Союзов настолько культурен, что понимает даже такие сложные виды искусства, которые раньше были доступны только высоколобым мужам и буржуям.

Все к одной цели в будущем – вот один из лозунгов нового строя и культуры. Страна становится закрытой к новому извне, а внутренние изобретения и находки должны быть полезными на пути к лучшему строю, лучшему миру. Время, самое близкое для читателя по сравнению с другими эпохами, остается загадочным: как можно жить, не имея возможности поехать за границу или устроить быт под свои нужды, интересы и вкусы? Каков мир, в котором достаточно денег, но не хватает товаров? Почему в обществе адвокатируется равность полов в труде и неравность в быту? Прославляются честность и гласность, а процветают кумовство и коррупция? И как в стране с общими ресурсами поиск еды может стать для граждан насущной проблемой?

Праздник и эпоха

"Когда пропадает еда, в нашей стране всегда появляется балет", -
писал М. Жванецкий. А, когда в стране происходит что-то неладное, по телевизору показывют «Лебединое озеро». Балет стал одновременно и праздником, и совершенно утилитарной функцией. Ту же сказку "Лебединого" Плисецкая танцевала больше 800 раз: спектакль показывали всем важным гостям государства, гордясь и хвастая. "Как подумаю, что вечером опять «Лебединое» смотреть, аж тошнота к горлу подкатит. Балет замечательный, но сколько же можно. Ночью потом белые пачки вперемешку с танками снятся", - признавался Никита Хрущёв Майе Михайловне.

Это при том, что не так давно Ленин хотел балет и оперу упразднить, как искусство буржуазное. Сам Ильич, как только вернулся из эмиграции, занял знаменитый особняк Кшесинской, превратив его в главный штаб ленинцев для конференций и заседаний вместо балов, ужинов и приемов.

Новый строй возлагал на искусство новую воспитательную роль. И балету, любимому искусству императорского двора, пришлось представиться в ином свете. В 1930 году в статье «Новые пути оперы и балета» Нарком народного просвещения Луначарский писал:

Балет, как таковой, должен быть совершенно преображен. В новом балете должно быть достойное внимания действие. Это действие должно быть захватывающим настоящей фабулой, а не глупенькой сказочкой, которую не прочитаешь без скуки.

Второй, чрезвычайно важный элемент — карикатура, потому что мастерское мимо–классическое и танцевальное искусство необычайно приспособлено к тому, чтобы давать живую карикатуру. Балет должен суметь овладеть этим оружием — издевающимся танцем, изображающим различные враждебные нам типы, улавливающим их повадку и дающим её в такой резко очерченной карикатурной линии, которая бы запоминалась.

Нет никакого сомнения, что балет будет постепенно насыщаться повышенной и символизированной физкультурой. Нам нужно, проникнувшись духом физкультурной стихии, её моральной красотой и громадной красотой её движений, дать её художественное отражение — и в смысле художественной выразительности, и как продвижение к идеалу человека будущего во всей его красоте и гармонии. Мы должны опережать физкультуру, наши артисты должны изображать её будущие победы.

Агриппина Ваганова не только не покидает страну во время массовой эмиграции, в 1921 она начинает преподавать в театре и училище, в 1936 выпускает "Основы классического танца" - основы советской балетной школы. Вместо французской, Шарля Дидло, новая – с четкими позами, сильным аллегро, акцентом на апломб, волю и физическую выносливость.

В 1935 в дома возвращается традиция новогодней ёлки и праздника, который с годами станет чуть ли не главным и любимым в стране советов. Но способы проводить досуг противоречивы: пока граждане добывают еду, мир политической верхушки пирует чуть ли не по древнеримским или средневековым привычкам.

Сталин покровительствовал театрам и любил балет. В книге Владимира Невежина «Застолья Иосифа Сталина» можно найти программы вечеров, проходивших в Георгиевском зале Большого Кремлевского Дворца. В 1936 году там завершили реконструкцию – появилась сцена не хуже, чем в Большом театре. На закрытых, но многолюдных пышных приемах, из-за столов с яствами смотрели на танцы балета Моисеева, слушали советский джаз, оперные арии или народные песни, проводили литературные чтения – за один вечер в таком концерте могло принять участи около четырехсот участников. После выступления, артисты занимали свои места в зале за отдельными столами по специальным билетам. Официально денег за эти выступления не давали (хотя бывали и выплаты) – главной наградой была возможность выступить перед сильными страны и устроить карьеру. На государственных праздниках балет не возводился на первое место, но всегда был представлен. Выступления артистов перемежались с тостами и здравницами. Столы ломились от блюд разных национальных кухонь, и гости не знали недостатка в алкоголе: вина, коньяки, водка, настойки заедались икрой, мясом, рыбой, овощами, фруктами. Часто гости пытались даже унести что-то с собой, хотя такое было запрещено.

Тем временем в меню званых ужинов Лили Брик вместо кровавого ростбифа, соуса тартар, камамбера, пьяных вишнен, миндальных пирожных и фруктов, промытых в двух кипяченых водах, как это было до революции, появились холодная манная каша с корицей, хлеб по карточкам и кофе. Таким был стол на пятидесятилетие Маяковского в 1943.

Хрущевская оттепель превратила государственные банкеты в приемы послов, делегаций и гостей Союза. Первое, что стоит показать – балет в «Большом», а после потчевать приезжих и знакомить с исполнителями. По воспоминаниям Плисецкой, такие приглашения не несли особой радости артистам, и при малейшей неосторожности последних могли навредить репутации и карьере. Но оттепель также стала временем первых гастролей за занавес и оттуда: Баланчин впервые вернулся на родину с труппой New York City Ballet, взамен Большой поехал показаться в Америку.

Стол Лили Брик так же обогатился: столы украшены, посуда из фарфора завода Попова. Пирог с капустой, крабы с майонезом, ростбиф, холодная индейка. Водка на лимонных корочках или косточках черной смородины, красное вино. Питание частного лица в СССР могло быть разнообразным и даже вычурным, но для этого требовалось слишком много усилий, знакомств и условий.

Артист и общество

Артисты балета были такими же работниками, как и люди других сфер. Кто работал лучше – строил карьеру, достигал ранга повыше, получал больше возможностей и денег. С другой стороны балет – это служение стране. Высокие достижения создают не звезд, как это было раньше, а героев и примеры для подражания. Андропов, Горбачев, Фурцева отдали своих детей в балет, ведь это было по своему престижно. Для ребенка из обычной советской семьи попасть в училище значило возможность построить карьеру, которая не только была почетной, но и давала множество привилегий, как например гастроли за границу. В карьерном плане исполнители получали ордена и медали, чины и должности – награды, которые не сводились к «буржуазным» славе и деньгам, а ставили человека выше в социальной иерархии. Хотя нельзя сказать, что материальная сфера отбрасывалась полностью: верхушка балетной труппы могла себе позволить те же вещи, что и верхушка политическая.

"Бриллианты, длинная шея, прическа вверх, разворот плеч, осанка, удивительная одежда, сильные ноги – балет Большого театра. Разговор бессмыслен: "Вы пешком, а я в „мерседесе". Поговорим, если догонишь..."("Женский язык" М. Жванецкий)

С другой стороны на балетных наживались, их возили, как гордость и украшение Союза, спекулируя на гонорарах, которые никогда чисто не доходили до исполнителей – только через представителей власти «госконцертников», как их называла Майя Плисецкая. Артистам позволялось увидеть мир, попробовать его на вкус (буквально) на приемах после концертов, но всегда под присмотром и дозировано. При этом условия гастролеров были достаточно комичными – они сами себе готовили, возили продукты. Выживали, будучи мировыми звездами, как голодающий кордебалет на гастролях в XIX веке. Майя Плисецкая вспоминала в своей автобиографии:

Гостиничные номера Америк, Англий превращались в кухни. Шла готовка, варка. По коридорам фешенебельных отелей сладко тянуло пищевым дымком. Запах консервированного горохового супа настигал повсюду надушенных "Шанелью" и "Диором" тутошних леди и джентльменов. Советские артисты приехали!..

К концу поездок, когда московские запасы иссякали, танцоры переходили на местные полуфабрикаты. Особым успехом пользовалась еда для кошек и собак. Дешево и богато витаминами. Сил после звериной пищи — навалом... Между двух стиснутых казенных гостиничных утюгов аппетитно жарили собачьи бифштексы. В ванной в кипятке варили сосиски. Из-под дверей по этажам начинал струиться пар. Запотевали окна. Гостиничное начальство приходило в паническое смятение. От дружно включенных кипятильников вылетали пробки, останавливались лифты.

Каждый "суточный" доллар был на строжайшем счету. Один из моих партнеров на предложение пойти вместе в кафе перекусить с обезоруживающей откровенностью сказал: "Не могу, кусок застревает. Ем салат, а чувствую, как дожевываю ботинок сына..."

Саранчовая вакханалия обрушивалась на отели, где держали шведский стол. В течение нескольких минут съедалось, слизывалось, выпивалось все подчистую. До дна.

Праздничный стол

Настольный томик каждой советской хозяйки – «Книга о вкусной и здоровой пище», по-своему научный и политизированный сборник рецептов: калорийность посчитана, методы готовки расписаны, блюда поделены на категории: горячее, салат, суп, десерт (исчезают промежуточные типы подачи – они не нужны и времени на них нет). Еда – не частное дело, а функция жизни в большой рабочей стране.

Кухня главного технолога Анастаса Микояна – практичная, сытная, каноничная, «пансоветская» из доступных ингредиентов. Изолированность от внешних рынков «законсервировала» рецепты, а мода на блюда стала зависеть от доступности продуктов. К сбыту их продвигали яркие плакаты и лозунги.

Рестораны, кафе и бары меняются – это уже не место отдыха, веселого и вкусного времяпровождения, а часть города рабочего. Общепит даже предпочтительнее домашней готовки, ведь он и время экономит и действительно садит за один стол с другими работниками, создавая некоторую «семейность».

Праздники СССР цикличны и ритуальны почти как религиозные или античные. Новый год – одно из главных событий, для которых следовало накрыть стол. Меню не менялось годами: селедка под шубой, заливное, салат "Мимоза", "Оливье", шпроты, "Советское" шампанское, водка, коньяк и мандарины – перечень продуктов во сне может повторить каждый житель постсоветского пространства.

Праздник в истории

Дворце собралось особенно много народу. Иностранных гостей разместили за пятью огромными столами – там были, как верхушки стран Союза, так и представители коммунистических партий Европы: Франции, Италии, Австрии и Испании. "Народу там было видимо-невидимо И столы, столы с двух сторон вдоль стен, накрытые чем только можно. А поперек зала длинный стол с правительством. Все сидят, как на Тайной вечере, по одну сторону. В центре — Сталин, рядом — Берия". - Е. В. Самойлов.

Артистов для выступлений под охраной, уже в костюмах и гриме забрали из Большого театра. На входе во Дворец все прошли тщательный осмотр, просматривали даже ноты музыкантов.

"Начинается концерт. Торжества проходят в Георгиевском зале Кремля. Артисты по очереди ныряют в приоткрываемую двумя светловолосыми гренадерами кованую дверь. А по коридору — прожекторами — сверлящие, жгущие насквозь глаза. Много глаз. Ящичек с канифолью тоже под охраной. Специальный страж стоит. Натираю туфли. Поддраживаю. Запугали вусмерть. Не до танца. . Эхом слышу свое имя. Ирина Михайловна Головина. Чин её и должность могу лишь предположить, панически шепчет: "Постарайся, Майечка, вовсю..." Дверь приоткрывается. Ныряю. Слепящий свет. Все в золоте". - М. М. Плисецкая

Фото: Юлия Вдовиченко
Стиль: Ольга Сосюра
Модель: Александра Петрова