Если посреди, в начале или в конце классического спектакля танцоры вдруг остановились и стали широко и нелепо объясняться друг с другом жестами – без паники. Все действительно идет по плану.
Балетная пантомима – важная часть классических постановок. А главное – логически обоснованная. Она пришла в танец из драматического театра: с помощью языка жестов балетмейстеры прошлого пытались вдохнуть жизнь и эмоции в танец, который был статичным придворным искусством. И провернули, на самом деле, очень тонкую вещь.
Сюжетный балет рассказывает историю, и сама грамматика этой фразы дает понять – она должна быть услышана. При этом балет – визуальное искусство и работает, прежде всего, на территории чувств и впечатлений. А здесь слова не уместны. Можно даже применить проверочное правило: если происходящее на сцене можно выразить словами, значит, скорее всего, перед вами плохой балет.
Поэтому пантомима в спектакле – это сюжетообразующее звено. Она подсказывает, как сейчас будет развиваться действо, а для чувств героев (и зрителя), для лирики и поэзии есть танец, который не описывает факт, но на него влияет. Музыка должна скрывать любые посторонние звуки на сцене, и даже стук пуантов иногда может смущать, как что-то недолжное: что-то, что выдергивает вас из мира чувственного в реальность.
Именно поэтому сюжеты ранних балетов кажутся простыми и заезженными, как поп-хиты (запретная любовь, безответная любовь, предательство и т.д.). Тем не менее, смотрят спектакль не для информации, а ради переживания. У самой же пантомимы есть свой четкий словарь, и, зная его, легко воспринимать классические постановки целостно, не разделяя их на «разговоры» и танцы. Рассмотрим на коротких примерах:
«Лебединое озеро»
«Жизель»
Оба фрагмента показывают, как главные герои знакомятся, они еще не безумно влюблены, им не о чем танцевать поэтичную вариацию, но эти сцены важны для завязки и развития сюжета. Уже в двух этих примерах можно распознать главные жесты, которые встречаются почти в каждом балете: указание на себя – я, на другого – ты, прикосновение к сердцу – любовь, два поднятых пальца одной руки, обращенной к небу и в зрительный зал, как к алтарю – клятва.
В необходимом словаре есть еще: объятие себя – мама (присмотреться в I акте «Жизели»), скрещенные руки со сжатыми кулаками по направлению к земле или резкое движение кулака к сердцу, как вонзание ножа – смерть (так планируют убийство Никии в «Баядерке»), провести по лицу и поцеловать пальцы, как французский повар, который хвалит блюдо – красота или молодость (отец Авроры о своей дочери в «Спящей красавице»), провести по предплечьям, как бы указывая на длинные перчатки – элегантность, легкое касание пальцев к губам – разговор, а указание на уши – призыв послушать, прикосновение ко лбу и легкие движения кистью над ним, будто рассеивание дымки или тумана над головой – сон или видение, вращение кистями над головой – танец. Зная смысл жестов, легко понять странный, на первый взгляд, диалог Жизели с матерью:
На видео ниже – диалог колдуньи Карабосс и Феи Сирени из «Спящей Красавицы». Колдунья сулит Авроре смерть, но Фея меняет проклятье и решает, что принцесса всего лишь заснет. Танцовщики используют один и тот же словарь, но разную тональность артикуляции.
Что сделали с пантомимой «Русские сезоны» Дягилева, которые пусть и изменили форму и пластику постановок, но также стремились сделать спектакль драматичным? Вот, что пишет их первый балетмейстер Михаил Фокин в своих воспоминаниях о балете «Шахерезада»:
Как бы поставили мимическую сцену финала раньше? Шах Земан видит, что его брат шах Назар, истребив всех неверных жен, не может отдать приказ, чтобы зарезали и главную, любимую жену Зобеиду. Он колеблется. Жалеет. Шах Земан возмущен слабостью брата, оскорблен за него. Что бы он сделал по традициям старого балета? Он обошел бы вокруг сцены (круг по сцене – распространенный прием, чтобы обратить на себя внимание публики). Указал бы рукой направо. Это значит: «Вы». Другой рукой налево. Это значит: «И вы». Потом двумя руками себе на грудь. Это значит: «Меня». Двумя руками себе на уши: «Слушайте!» Опять на себя: «Я». Несколько движений перед ртом, словно оттуда что-то сыпется: «Все расскажу».
Затем был бы такой «текст» монолога: «Когда (произносится артистом про себя, но никак не выражается) наступила ночь (делается сердитое лицо, артист наклоняется немного вперед и соединяет руки под головой, что обозначает покров, мрак, ночь), сюда (указывается пальцем на пол) пришли (несколько шагов, руками указывается на разные места пола, где каждый шаг идущих кончается) один, другой, третий (показывается один палец, два пальца, три пальца) негры (лицо еще более хмурится для передачи черного цвета, и по нему проводится кистью руки сверху вниз). По этой системе, которую слишком долго описывать, брат рассказал бы брату, как негры целовали жен «один, два, три раза» и т. д.
Итак, поступай шах по традиции, он бы совершил сотни никому не понятных движений руками. Вместо всего этого мой шах мрачно подходил к трупу убитого негра, любовника Зобеиды, толкал его ногой и, когда мертвое тело переваливалось, указывал брату на него рукой. И это все. Этого совершенно достаточно, чтобы взрыв бешеной ревности при виде тела красавца, которого только что ласкала его жена, заставил бы несчастного мужа бросить изменницу на кинжалы поджидающих ее евнухов и солдат. Все ясно для публики. Всего несколько жестов. Так поставлена вся «Шахерезада».
Сцены миманса могут быть украшены танцевальными па или быть настолько «станцованными», что в них сложно выделить четкую фразу. Поэтому знание языка балетной пантомимы поможет глубже понять и, соответственно, ярче прочувствовать классический спектакль. И, талантливо исполненная, она может доставить зрителю не меньше удовольствия, чем сам танец.