Модные дизайнеры и художники регулярно создают костюмы для балетов, а спортивные бренды выпускают товары для танца. Сам балет, стремящийся рассказывать правду в красивых метафорах и картинах, охотно следует за модой. Но, даже будучи популярным искусством, за которым стоят сильные имена и бренды, он вряд ли когда-нибудь начнет диктовать моду сам. Разбираемся, почему.

В 1998 году Сара Джессика Паркер ворвалась на телеэкраны в образе Кэрри Бредшоу, секс-колумнистки, звезды светских вечеринок и модных показов. Ворвалась, одетая в балетную пачку, которую стилист сериала Патриция Филд нашла за копейки в одном из нью-йоркских секонд-хендов.

Сегодня говорить о моде в контексте «Секса в большом городе» – моветон. Но вряд ли можно отрицать, что образ Кэрри из заставки шоу стал тонкой метафорой гламурной жизни начала и середины 2000-х. Все 6 сезонов ролик на вступительных титрах не менялся – от серии к серии автобус забрызгивал грязью самодовольную героиню в облегающем розовом топе и пышной пачке. И возвращал ее с небес на землю.

Едва ли режиссеры осознанно проводили параллель между образом Кэрри и биографиями балерин. Ясно одно – для них, а значит и для массовой публики балет на подсознании ассоциировался с чем-то роскошным и легкомысленным. Как колонка об отношениях в глянцевом журнале.

В целом, они недалеко ушли от правды. Балет не воспринимался всерьез с момента своего основания, даже когда Людовик XIV сделал танец инструментом для политического пиара. Грандиозные представления, которые должны были нести славу о великолепии и богатстве Франции по всему миру, мало походили на балет, который мы знаем сейчас. Танец был лишь крупицей в этих многочасовых зрелищах, объединявших музыку, драму, поэзию и пиротехнические фокусы. Профессией балет стал лишь в 1661 году – когда Людовик XIV основал Королевскую академию танца.

Но даже тогда балет не стал самостоятельным искусством и существовал, как украшение оперных спектаклей. До 1681 года на сцену выходили только мужчины – пока руководитель Королевской академии Жан-Батист Люлли не представил миру первую балерину, мадемуазель Ла Фонтен. Женщина на сцене существенно повысила интерес к танцу.

Биографии видных балерин вплоть до 20 века редко обходятся без упоминаний о знатных покровителях (иногда и нескольких). На балет ходили подыскать себе красивую любовницу с изящными ножками, а сам театр стал подобием публичного дома под маской искусства. Прямо на сцену танцовщицам подносили роскошные драгоценности от поклонников. Покровители полностью содержали своих пассий, иногда заводили с ними вторую или же вполне законную семью.

Во Франции и Италии первые профессиональные артистки походили из семей ярмарочных плясунов и арлекинов. В России в балет отдавали детей из низших сословий – образование было бесплатным, трудоустройство и пенсия практически гарантировались. Для тех и других придворная сцена означала взлет по социальной лестнице: теперь почитателями их красоты и таланта была аристократия и сами монархи. Сами же танцовщицы, необразованные и неприспособленные к жизни вне театра, понимали, что балет – искусство молодых. Поэтому не теряли времени даром и старались выжимать из своих поклонников максимум.

Апогей таких взаимоотношений – биография Матильды Кшесинской, прима-балерины Мариинского театра, которая была любовницей как минимум трех великих князей Романовых и время от времени поставляла двору молоденьких танцовщиц. Ее влияния хватало не только распоряжаться своим репертуаром, но и вершить судьбы: например, с ее подачи бы уволен директор театра Сергей Волконский. Но, конечно, не все танцовщицы труппы были так экспансивно настроены. Многие предпочитали скромно сверкать бриллиантами в одной из линий кордебалета.

Эпоха этого нескрываемого легкомыслия закончилась вместе с монархией. Но остались классические спектакли, пусть и тщательно отредактированные в соответствии с новыми идеалами и вкусами. А с ними – все те же розовые и белые пачки, воздушные принцессы, феи и сказочные балы: напоминания о юности, беззаботности и кокетстве придворных любимиц. Они же соответствуют общепринятой идее роскоши и потому регулярно цитируются модными брендами и журналами. И потому никак не дают балету отделаться от клейма красивой иллюзии, а танцовщицам – от образа сверкающих пустых статуэток.

Но как бы не старался глянец, все модные коллекции с тюлевыми платьями и юбками заранее обречены на провал – даже если притянуть к ним актуальные феминистские месседжи (Dior SS 2017) или замаскировать под тренировочную одежду (PUMA Swan). Потому что даже 2 столетия назад балерина понимала: ее платье принцессы – это прежде всего чужой, как секондхендовская пачка, костюм, а не реальная жизнь. И он с ней ненадолго: пока есть красота, сила в мышцах и огни рампы.