20 и 21 век — эпоха большой литературы в балете. Мы уже рассказывали об истоках интереса хореографов к сюжетам романов и пьес, а теперь рассмотрим некоторые результаты их работ. Кто-то «дословно» иллюстрирует сюжет, кто-то использует литературное произведение как рамку, кто-то цитирует отдельные фрагменты, доказывая, что пластика человеческого тела, как и текст, способна выражать идеи в самых разнообразных формах.
ТЕКСТ: ПОЛИНА БУЛАТ
Собор Парижской Богоматери (Ролан Пети, 1965)
В 1965 году Ролан Пети поставил балет на культовое для Франции произведение — «Собор парижской богоматери» Виктора Гюго. В отличие от классики романтизма, «Эсмеральды» Жюля Перро, красавица цыганка — не центральная, а одна из героинь постановки. Пети, придерживаясь линии повествования Гюго, выделяет пятерку действующих лиц: Квазимодо, Клода Фролло, Эсмеральду, Феба. Пятый персонаж здесь — толпа, вечно жаждущая хлеба, зрелищ и крови. Отсылка к средневековью у Пети условна: декорации-трансформеры лаконичны, как и костюмы Ива Сен-Лорана. А хореография и пластика перекликается лишь с образами героев, а не эпохой. «Собор Парижской Богоматери» — модернистский балет, в котором каждая секунда отдана танцу. Сам танец на 100% действенен, а тело танцовщика функционально и целиком работает на образ.
Онегин (Джон Крэнко, 1965)
Основатель Штутгагтского балета Джон Крэнко обратился к русской классике посредством не литературы, а оперы Чайковского. У него же Крэнко позаимствовал музыкальные фрагменты для своей постановки. Хореограф, начавший карьеру в консервативном Лондоне, в своей работе тяготеет к классике: это и язык персонажей «Онегина», и построение дуэтов и групп, и пантомима. Кордебалет подчеркивает настроение и обстоятельства сцен, обрамляя танцы главных героев — Татьяны, Онегина, Ленского и Ольги. Главная ценность спектакля — дуэты, которые раскрывают героев хореографически. В остальном же спектакль требует от артистов актерской игры, пусть некоторые сцены обнаруживают довольно стереотипное представление европейцев о пушкинской России.
Татьяна (Джон Ноймайер, 2014)
Мэтр европейского драмбалета, ученик Крэнко, Джон Ноймайер в 2014 году тоже обратился к «Евгению Онегину» и поставил балет «Татьяна», выведя на передний план героиню романа. Сны, предчувствия, воспоминания у Ноймайера — главные штрихи к образам постановки, здесь разворачиваются все внутренние конфликты. Самая знаменитая сцена балета — сон Татьяны, в котором Онегин является в образе вампира, будущий муж — в шкуре медведя, а сама героиня оказывается аффективной мечтательницей, одинаково близко принимающей к сердцу реальность и сюжеты любимых книг.
Дама с камелиями (Джон Ноймайер, 1978)
Но вернемся во вторую половину 20 века. В 1978 году Джон Ноймайер поставил свой главный хит — «Даму с камелиями» по роману Александра Дюма-сына, обнаружив способность хореографии вскрывать и отображать глубинные переживания. Танец и пластика в «Даме с камелиями» — это не только образ, но и психологическое состояние, которое движет героями и двигает сюжет. Ноймайер показал, насколько откровенным может быть балет, оставаясь при этом в рамках эстетики классицизма: «спектакль похож на драмбалет, но это обман зрения. В драмбалетах не бывает мистики и метафизики, в них нет выхода за реальную фабулу событий, раздвоенности действия и прочих балетных странностей, которые присутствуют в ноймайеровской «Даме», — писала балетовед Нина Зозулина в своей книге «Джон Ноймайер в Петербурге». Ещё одна яркая и часто цитируемая черта спектакля — разрушающий 4 стену и линейность повествования пролог: аукцион, на котором распродаются вещи покойной Маргариты Готье. Ни музыки, ни занавеса — зрители заходят в зал и видят на сцене расставленные вещи и потенциальных покупателей.
Пруст, или перебои сердца (Ролан Пети, 1974)
Ролан Пети в 1974 году решил перенести на сцену Парижской оперы 7-томник Марселя Пруста «В поисках утраченного времени». Хореографический рассказ занял всего полтора часа: Пети, не вдаваясь в подробности, отразил меланхолию произведения в 13 эпизодах. Здесь нет линейного повествования: только краткие очерки взаимоотношений ключевых героев, поставленные на музыку разных композиторов, преимущественно французских: Дебюсси, Сен-Санса, Форе, Франка и других. Пети передает настроение романа и эпохи, почти не прибегая к визуальным эффектам. Лаконичность постановки фокусирует все внимание на переживаниях героев и демонстрирует изобретательность Пети как хореографа и режиссера. Так как «В поисках утраченного времени» считается автобиографическим произведением, Пети вводит фигуру Марселя Пруста в первый и финальный эпизоды. Но здесь он не активный участник, а наблюдатель, носитель опыта, обрывки которого танец и музыка иллюстрируют в течение спектакля.
Ромео и Джульетта (Анжелен Прельжокаж, 1990)
В 1990 году Анжелен Прельжокаж сделал себе имя, объединив в одном балете Шекспира и Оруэлла. Вместо противостояния кланов — конфликт тоталитарного режима и свободы личности, вместо разлогих жанровых сцен — маршевая хореография насилия, вместо средневековой площади — подножие стен, обнесенных колючей проволокой. Как и Шекспир, Прельжокаж безжалостен к своим героям, но у него оруэлловские мотивы, и чем сильнее сжимаются тиски режима, тем пронзительнее страсть. Прельжокаж, сократив партитуру Прокофьева, стремительно ведет к главному: нервным, словно украденным у обстоятельств, эротичным дуэтам. Смерть Ромео и Джульетты в финале остается почти незамеченной: для диктатуры это не жертва, а для своевольных героев — лучший исход.
Приключения Алисы в Стране чудес (Кристофер Уилдон, 2011)
Фантасмагория Льюиса Кэролла на языке классического балета — задача на грани невозможного, с которой, тем не менее, справились сценарист Николас Райт, хореограф Кристофер Уилдон и Королевский балет Великобритании. Как и у Кэролла, в постановке есть мыслимое и немыслимое: команда, работавшая над «Приключениями Алисы в стране Чудес» задействовала весь арсенал средств, пригодных для сцены. Классические рисованные декорации, видеоарт, светорежиссура, невозможные костюмы — чего стоит юбка из пластика для Червонной королевы, конусы для садовых кустов, туловище Синей гусеницы. Неожиданный современный финал и остроумная хореография, в которой, как и в голове у главной героини, есть место забавным штампам (розовое адажио Червонной королевы) и непосредственным решениям. Каждая сцена и персонаж — отдельное, ярко прорисованное приключение, достояние большой команды, для которой, как и для Кэролла, все средства хороши, чтобы создать незабываемую историю для детей и взрослых.
Swimmer (Юрий Посохов, 2015)
С кинематографичностью, в том числе за счет обильного использования видеопроекций, много заигрывает Юрий Посохов в 40-минутном балете «Swimmer». Пусть постановка носит название новеллы Джона Чивера, но в сценарии прослеживается влияние сразу нескольких литературных источников: «Лолиты» Набокова, «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, «Мартина Идена» Джека Лондона. «Swimmer» — это хореографический рассказ в 10 эпизодах о том, как шаблонный баловень судьбы совершает путешествие к себе настоящему. Каждый эпизод согласно Чиверу, — новый бассейн и новые обстоятельства, в которых оказывается герой. Для балета это означает разнообразную хореографию, оформление и музыку в каждой сцене, пусть общий стилистический знаменатель — 60-е в США, какими их представлял сам Посохов, выходец из Советского Союза. «Эти эпизоды возбуждают воображение зрителя и позволяют соединить один или несколько уровней памяти, эмоций, восприятия и даже эстетической оценки», — рецензировал журнал DanceTabs.
Woolf Works (Уэйн Макгрегор, 2015)
Британский хореограф Уэйн Макгрегор посвятил свою постановку авторскому стилю, а не произведениям. Балет «Woolf Works» — это триптих, основанный на романах Вирджинии Вульф «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и «Волны», но главная героиня каждой истории — сама писательница. Абстрактность её произведений нашла поддержку в абстрактной хореографии и сценографии Макгрегора, а психологизм обрел постмодернистские черты: наконец танец как поток сознания, воплощенный телом, отождествился с мыслью, воплощенной на бумаге. Не зря спектакль начинается с записи знаменитого монолога Вульф: «Words, English words, are full of echoes, of memories, of associations – naturally». Эфемерность слов и движений Макгрегор мастерски подчеркнул с помощью постоянно меняющегося света: его «Woolf Works», как, собственно, и работы писательницы, не обязательно понимать, но необходимо чувствовать.
Укрощение строптивой (Жан-Кристоф Майо, 2014)
Драмбалет расцвел благодаря Шекспиру, но как обращаться с его произведениями в 21 веке? Насыщать неоклассический танец экспрессией так, как драматург поэзию — живой речью. Француз Жан-Кристоф Майо поставил для Большого театра комедию «Укрощение строптивой», очертив характеры персонажей мощью и импульсивностью виртуозных па, которые в итоге продиктовали стиль актерской игры — теперь она следует, продолжает танец, а не наоборот. Декорации и костюмы у Майо просты и условны, но важную роль, как в балетах Ноймайера, играет форма, цвет и свет.